У нас распространена позиция «сама виновата».
В Международной организации труда (МОТ) сейчас обсуждается конвенция, осуждающая харассмент, то есть любые виды принуждения и насилия на рабочем месте. Отметим, что в МОТ Россия представлена Российским союзом промышленников и предпринимателей (РСПП) — то есть, работодателями, которые не спешат поддерживать этот документ.
Однако тема харассмента актуальна не только для Запада (где она обсуждается гораздо активней, чем у нас), но и в России. В то же время масштаб и формы этого явления в Российской Федерации еще только предстоит установить. Этим, в частности, занимается научный сотрудник Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН Ольга Мирясова, проводящая сейчас исследования по этой проблеме в России. В беседе с обозревателем «Росбалта» она рассказала, как сегодня понимается такое явление как харассмент и почему в нашей стране перевес сейчас на стороне противников конвенции по борьбе с ним.
— Ольга, можете ли вы сейчас рассказать о промежуточных результатах вашего исследования?
— Оно относится к несколько более широкой сфере и называется «О насилии в сфере труда». Собственно, в той конвенции МОТ, которая сейчас обсуждается и должна быть принята в июне, присутствует именно такая формулировка. Значительная часть там уделена проблеме харассмента, но в целом это в принципе про насилие, которое может быть не только на сексуальной почве и не только на рабочем месте.
В международных исследованиях, посвященных этой теме, например, изучаются и случаи насилия по дороге с работы до дома в связи с какими-то определенными видами занятости. Например, это имеет место в отношении официанток, поскольку некоторые клиенты преследуют их именно после работы, когда они направляются домой.
— В чем специфика российского правоприменения в области харассмента?
— В России фактически нет выигранных в суде дел по этой проблематике.
— Почему?
— У нас есть статья в УК о принуждении к действиям сексуального характера, но она применяется очень редко и довести дело до суда, до наказания виновных по этой статье, практически никогда не удается. Во всяком случае, эксперты Консорциума женских неправительственных объединений, с которыми я беседовала, рассказали, что не могут довести подобные дела до конечного результата. Это важно с точки зрения того, что наши работники сейчас не защищены.
— А много подается подобных заявлений в суды?
— Нет, очень мало. Потому что, как раз проблема еще и в том, что часто сами женщины не хотят подавать заявления. В том числе и потому что в 99% случаев это ничем не кончается. Дело в том, что статья в УК, о которой мы говорим, сама по себе совершенно оторвана от трудовой сферы. Что касается какого-либо насилия и непосредственно харассмента, то в нашем правовом поле нет работающих механизмов в принципе. Если у женщины возникли какие-то проблемы в цеху с определенным работником, и она подала на него в суд, то понятно, что долго она не может выдержать такую ситуацию.
По идее, работодатель, правоохранительные структуры, возможно, профсоюз должны работать здесь вместе. Однако работодателя никто не обязывает перевести ее обидчика в другое место. Поэтому могут быть такие случаи, о которых мне рассказывали, когда имел место харассмент, потом дело дошло до побоев, и женщина подала в суд. Дальше идет разбирательство по делу о побоях, однако никаких мер по ее защите не принято, эта женщина продолжает работать рядом с тем же человеком в ситуации угрозы нового избиения. В итоге она понесла существенные физические и моральные потери, после чего ей пришлось уволиться.
Это для понимания контекста российской проблематики. Сюда же надо добавить страх многих женщин о выведении подобных случаев в публичную плоскость — даже обсуждения подобного рода проблем на уровне трудового коллектива. Потому что у нас распространена позиция «сама виновата».
— Эта позиция характерна именно для России или подобный подход встречается и в других странах?
— Надо смотреть, какие страны, но отмечу, что во Франции, например, существует целая система мер, связанных с обеспечением безопасности сотрудниц, защитой от харассмента на рабочем месте. Существует там и отдельная структура для этого.
— Насколько я понимаю, в России нет статьи, наказывающей именно за харассмент, да и сам термин скорее используется в среде специалистов?
— Статьи нет, но термин сейчас достаточно активно используется не только специалистами, но и в молодежной среде. Людям старшей возрастной категории он вообще непонятен. По-русски наиболее близкий перевод слова харассмент — домогательство.
— Но и такой статьи, как домогательства на рабочем месте в нашем праве тоже ведь нет?
— Совершенно верно, нет. Самая близкая по смыслу наша статья это «Понуждение к действиям сексуального характера». Но она не работает. Есть еще статьи о защите чести и достоинства, но это в рамках гражданского законодательства, где обе стороны равны и обычно очень сложно доказать, что обидчик что-то такое сделал. Крайне редко, когда по таким делам бывают какие-то веские доказательства вроде, скажем, видеозаписей и тому подобного.
— Насколько я помню, одним из немногих громких дел, связанных с харассментом у нас до сих пор остается случай с главой комитета по международным делам Госдумы Леонида Слуцкого, которого обвиняли в действиях подобного рода в отношении журналисток. Да и оно закончилось в том ключе, о котором мы только что говорили: «сами виноваты»…
— Да, на официальном уровне оно именно так и закончилось. Тем не менее, очень важно, что эта история была поднята, а также то, как она обсуждалась в обществе. Хочу заметить, что в молодежной аудитории гораздо больше людей, которые считают подобное поведение со стороны тех, кто обладает властью, неприемлемо.
— На ваш взгляд, почему все-таки Россия не поддерживает конвенцию МОТ, направленную против харассмента?
— О внутренних соображениях тех, кто ее не подписал, нам к сожалению, ничего не известно. В марте текущего года в МОТ был собран доклад, посвященный этой теме. Многие страны бывшего Советского Союза вообще никак не высказались по этой проблеме. Украина принятие этой конвенции поддержала, а Россия выставила не очень понятные замечания о том, что «акт выходит за рамки первоначального замысла»…
Видимо проблема в том, что у нас в России имеет место борьба между консервативным и прогрессистским трендом, в том числе, и по отношению к гендерному равенству. У наших работодателей по этому пункту, судя по всему, верх взяла та часть, в которой преобладают консервативные ценности. Им это все, вероятно, кажется неактуальным.
Беседовал Александр Желенин
Источник:
