Алексей Маслов
Уполномоченные международные ведомства продолжают комментировать военно-воздушный инцидент, в котором задействованы сразу четыре могущественных страны: Россия, Китай, Япония и Южная Корея. Во вторник, 23 июля, ВВС РФ и КНР впервые провели совместное воздушное патрулирование самолетами дальней авиации в районе Японского моря. Всего летело пять бортов: два российских бомбардировщика ТУ-95МС и один самолет-разведчик А-50У, и два китайских бомбардировщика Н-6К (модернизированный Ту-16).
Не обошлось без происшествий. Как заявила Южная Корея, самолеты РФ и КНР нарушили «зону опознавания» южнокорейской ПВО (которая несколько шире собственно воздушного пространства), а, кроме того, российский А-50У дважды нарушил и само воздушное пространство Южной Кореи. В связи с этим два южнокорейских истребителя F-15K и KF-16 выпустили 20 сигнальных ракет и произвели по самолету 360 выстрелов.
По российской же версии, никаких выстрелов наши пилоты не заметили, но южнокорейские самолеты опасно маневрировали, что мы расцениваем как «воздушное хулиганство». Последовали обычные в таких случаях протесты и вызовы дипломатов на ковер. Свой протест заявила также и Япония, потому что острова Токто (имеющие также японское названия Такэсима и европейское — Лианкур), мимо которых и летели самолеты, являются спорной территорией между Японией и Южной Кореей.
Ситуацию для «Росбалта» комментирует руководитель Школы востоковедения Высшей школы экономики Алексей Маслов.
— Алексей Александрович, больше всего в данной ситуации, пожалуй, интригует совместное российско-китайское патрулирование военных самолетов. Это, кажется, что-то новое?
— Здесь даже лучше было бы начать с того, что сегодня опубликована новая концепция национальной оборонной политики КНР. Где говорится о том, что Россия является ближайшим и крупнейшим партнером Китая в области оборонной политики.
Между Россией и Китаем уже неоднократно проводились совместные военные учения. Как морские, так и сухопутные. Два года назад даже были военно-морские учения с формированием совместных экипажей кораблей. А последние учения были в 2017 году трехсторонние, с участием также и Монголии, причем китайские военные присутствовали на командных пунктах российской армии.
В данном свете, становится понятно совместное воздушное патрулирование. Это логическое продолжение данного курса, оно является частью большой политики КНР на расширение военного взаимодействия с Россией. Конечно же, речь о том, что Россия и Китай пытаются достичь некоторого военно-политического альянса, при этом формальных договоров не подписывая. Чтобы не создавать никакого «азиатского НАТО».
— А почему, если уж на то пошло, мы не хотим его создавать?
— Это отвечает интересам обоих государств. Китай не хочет создавать никакие военные союзы, чтобы не утратить статус такой державы, которая стоит над военными союзами и открыта для двустороннего сотрудничества с кем угодно. Это же дает КНР некую свободу действий с Америкой, потому что Китай не хочет демонстрировать создание каких-то альянсов, для которых США оказались бы недружественной страной.
Россия, насколько можно понять, тоже не хочет формализации этих отношений. Все-таки, создание именно военно-политического союза с Китаем в виде подписания договора вызвало бы большую волну критики и в наш адрес. Хотя на уровне реальных действий и небольших соглашений это, конечно же, существует.
Но есть одна особенность, которая проявилась как раз в этом инциденте. Он затронул, как минимум, еще две страны: Южную Корею и Японию. С которыми у России, надо сказать, ровные отношения.
— Несмотря на территориальные споры с Японией?
— Представьте, да. Россия довольно успешно развивает с ней торговые отношения. Растут японские инвестиции в российскую экономику, и подписан очень широкий спектр договоров, открылся завод по производству двигателей Mazda во Владивостоке и т. д.
А Южная Корея — вообще, можно считать, самая дружественная к России азиатская страна, хотя она и во многом находится под воздействием США. Она последней присоединилась к санкционной политике против России, а в реальности эта политика и не затронула никаких чувствительных сфер — в двусторонних отношениях. Мы наращиваем торговое и техническое сотрудничество с Южной Кореей, в этом году открыли совместный технопарк на южнокорейской территории — случай, пожалуй, беспрецедентный для российско-азиатских отношений. И налицо прямые дружеские отношения глав государств.
А вот у Китая с этими странами отношения, скажем так, сложные. За последний год уменьшился даже поток южнокорейских туристов в КНР. С Японией Китай только-только начинает восстанавливать отношения после затяжной перепалки, которая длилась несколько лет.
И вот мы оказались втянуты в спор как минимум трех крупнейших азиатских государств — сами азиатским государством не будучи. То, что в кавычках называется «Это не наша война». И это, может быть, первый важный звоночек, указывающий на необходимость аккуратного расчета того, кто у нас с Китаем является потенциальным противником.
— Чем это может грозить (если может)?
— Меньше всего хотелось бы, чтобы Россия втягивалась в конфликт, в котором она не имеет совсем никакого интереса, где она никак не может выиграть и не хочет участвовать.
Для Китая важно потрясти сейчас оружием в Азии и показать, что в Восточной Азии он не одинок — есть Россия, у которой свои рычаги: такой психологический фактор усиления. Конечно, Китай очень хочет расширить и сотрудничество в военно-технической области. Сегодня военная техника, в том числе — техника слежения и управления, у России на более высоком, чем у Китая, уровне. Но здесь Россия разумно «придерживает» самые передовые технологии.
А мы еще попали в очень важный территориальный спор вокруг островов Токто. Это корейские острова, которые Япония считает своими, и спор этот очень давний. Япония в 1905 году аннексировала эти острова — необитаемые тогда, два крупных и несколько десятков мелких, это было частью начала японской оккупации Кореи. Но по итогам Второй мировой войны и по решению объединенного оккупационного командования, острова вернулись под юрисдикцию Кореи.
Затем получился казус: при подписании Сан-Францисского мирного договора между Японией и союзными державами острова Токто не были включены в список. И Япония считает, что, следовательно, они остались под японской юрисдикцией. Корея же исходит из духа соглашения, где сказано, что все, некогда оккупированные Японией территории возвращаются под юрисдикцию тех стран, которым они принадлежали.
Это спор, не имеющий эффективного разрешения. Но японцы заявили, что это они должны были бы контратаковать самолеты, вторгшиеся в их территориальное пространство. В результате, получается, что мы ухудшили отношения и с Японией, и с Южной Кореей.
Другая сторона спора: Россия считает, что не нарушала воздушного пространства Южной Кореи. И с точки зрения юридической практики — это правильно. Но Корея начала использовать отсутствующее в юридической практике выражение «зона слежения ПВО». В которую нельзя вторгаться, и которая выходит за рамки территориального пространства. В нее-то российские самолеты совместно с китайскими и вторглись. По российским самолетам, как утверждает южнокорейская сторона, было сделано 360 выстрелов в 1 км от точки нахождения самолета. Россия же говорит, что никаких выстрелов не было. И это правильное заявление, потому что атака самолета означала бы начало военного конфликта, на нее надо было бы отвечать.
Таким образом, этот конфликт упирается в исторически неразрешимую основу и втягивает нас в азиатскую повестку дня. Что, на мой взгляд, неправильно. Была ли это ошибка или провокация, и по чьей инициативе, китайской или российской, или, может быть, имели место непрофессиональные действия южнокорейских пилотов (по нашей версии), но это цена слишком тесного и, возможно, неаккуратного взаимодействия с Китаем в регионе Восточной Азии.
Вывод один: надо понимать, что мы находимся в вечной конфликтной зоне Японского моря. Может быть, лучше воздерживаться — если у нас нет дальнейшей задумки, как это использовать — от таких резких действий.
Беседовал Леонид Смирнов
Источник:
